Эй. Баргузин – поворачивай вал

Ночью озеро – море было спокойно, и мы благополучно добрались до Баргузина (после ухи из хариуса, сдобренной нашим спиртом, спалось особенно хорошо).

Мешали только дикие крики прооперированных в полевых условиях Данилова и Барковского, которые всю ночь шарили руками по своим горящим спинам и животам в поисках оставшихся колючек (возможно, некоторые из них были ядовитыми).

В Баргузине, куда мы прибыли ранним туманным утром, было очень оживленно: гудели пароходы. оглушительно лязгали портовые краны.

Рыбаки оказались правы – в Баргузине еще не до конца поняли смысл предпринимаемых партией и правительством мер по борьбе с нетрудовыми доходами, и мы быстро договорились с матросами с маленького буксира тягача, который шел на восток, мимо заветного мыса Покойники.

Он отходил через два часа – вполне достаточно, чтобы перегрузить наш увесистый багаж. И вот мы отчаливаем, и с надеждой смотрим в бескрайнюю морскую даль.

Однако прошло уже больше часа, а скорость судна, практически не увеличилась с начальных двух – трех узлов в час (чуть быстрее, чем скорость пешехода, не торопящегося домой к сварливой жене).

Помявшись немного, мы деликатно спросили у капитана – сколько же дней нам потребуется при таком раскладе, чтобы добраться до нашего мыса.

Снисходительно усмехнувшись (как всегда бывает при разговоре с сухопутными людьми) капитан объяснил, что за нами три огромные баржи, груженые щебнем. Чтобы они набрали полный ход, их надо разгонять пару – тройку часов, а потом караван пойдет полным ходом.

Баржи эти едва виднелись на туманном горизонте и разбрелись по озеру, как стайка пьяных китов. Поэтому мы про них совсем забыли. Напоминали о наших попутчиках только могучие буксирные канаты, натянутые, как звенящая струна.

Осторожно проходя мимо них, я подумал, что от этого места надо бы держаться подальше, потому что,  порвавшись эти звенящие от натуги «струны» могут снести башню у танка, а моя голова гораздо менее прочная.

Опасное местечко

К моему удивлению никаких предупреждающих об опасности знаков у ржавой стены с огромными крепежными крючьями не было, видимо наши мореходы считали, что и все и так понятно.

Тем временем караван довольно быстро набирал скорость и ближе к обеду  буксир уже бодро  и весело разрезал морские волны. Появилась надежда к утру, как и планировалось, добраться до мыса Покойники.

Между тем, дело близилось к вечеру, становилось холодновато. Пора было подумать о ночлеге. Места в каюте было маловато, и матросы посоветовали поискать какое ни – будь укромное, безветренное местечко на палубе.

И мои друзья нашли такое уютное местечко – как раз под буксирными канатами. Они расстелили спальники, набросали сверху всякого походного барахла и уже устраивались спать, тесно прижавшись друг к другу, как волчата в материнском логове.

Я попытался объяснить все опасности, связанные с таким необдуманным выбором  места ночлега, но в ответ услышал только недовольное сонное бормотание, из которого следовало, что, если я такой умный, то могу поискать себе другое место.

Огорченный и немного обиженный я, со своим спальником, совершил обход темной  и неприветливой палубы нашего небольшого судна. Пару раз даже пытался пристроиться за какими – то корявыми и ржавыми выступами.

Однако везде задувал холодный, ПРОНИЗЫВАЮЩИЙ ВЕТЕР, А ПРИЖАТЬСЯ БЫЛО СОВЕРШЕННО НЕ К КОМУ. Я уныло побрел к своим сладко храпевшим  товарищам, забрался в саму середину и стащил у них сколько можно «укрывочного» барахла.

Вначале меня мучили мысли о грубом и безответственном нарушении техники безопасности и его возможных ужасных последствиях, но потом я тоже куда- то безвозвратно провалился.