Новое испытание

На следующее утро меня ждало новое испытание – ребята с биостанции сказали, что если я хочу посмотреть плантацию ламинарии, надо одевать водолазный костюм и нырять.

Это меня несколько озадачило, поскольку я никогда не нырял в настоящем, мокром водолазном костюме. Здесь надо сказать, что водолазные костюмы бывают непромокаемые (сухие) и промокаемые (мокрые).

Как ни странно, мокрые костюмы более теплые – они сделаны из толстой пористой резины, которая наполовину промокает и служит отличным теплоизоляционным  материалом.

Вода в Белом море очень холодная – около четырех  градусов, максимум – шесть. В такой воде человек без защиты выдерживает не более пяти минут, в  сухом гидрокостюме – полчаса.

В мокром костюме можно плавать два часа и более, но одевать его с непривычки очень трудно и долго. Меня одевали «всем миром», наверное, два часа.

Я весь взопрел,  и  порядком измучился, никуда нырять и ничего смотреть уже не хотелось. Но новые друзья ободрили начинающего водолаза и сказали, что предстоящее зрелище того стоит.

Мы подплыли к плантации, и я нырнул, как полагается, спиной вперед, но с оглушительным всплеском и фонтаном брызг. Немного освоившись в прозрачной зеленоватой воде, я набрал в трубку воздуха и погрузился в таинственную морскую пучину.

Зрелище, действительно было великолепным – трехметровые густые водоросли с большими и длинными листьями, точно огромные морские змеи извивались в голубой (теперь она была голубой) воде.

Среди них резвились стайки самых разных рыб, которые прятались от хищников в этом огромном морском лесу.

Однако, было, все – таки, холодновато. К тому же я тогда еще не обладал таким замечательным слоем подкожного жира, как сейчас. Поэтому нырнув пару раз, я запросился обратно в лодку.

Вечером, разумеется,  отмечали мое первое погружение.  Не помню уже —  о чем мы тогда говорил, но было очень весело, тепло и  душевно. А ведь были знакомы всего два дня.

Да, другие были времена – люди тянулись друг к другу. Наверное, это началось еще с послевоенных времен. Какая ни – будь тетка могла рассказать соседке по электричке или же трамваю всю свою нелегкую жизнь, и они расставались, как лучшие подруги.

Теперь – каждый сам по себе. Ну, рыночная экономика, конечно, эффективнее, но что – то мы потеряли, что – то очень важное. А если, все – таки, настанут сытые времена, потеряем еще больше.

Но, тем не менее, нужно, стремиться к этим сытым временам, к благополучию, когда  не придется по копейке собирать деньги на лечение больных детей. Такова диалектика жизни, чему быть – того не миновать, одно приобретаем, другое теряем.

На третий день я отправился путешествовать по острову. Не знаю, как сейчас, а тогда остров этот был, практически, необитаемым. Кроме маленькой биостанции там никто не жил. Туристов не возили – закрытая пограничная зона.

Всё заросло лесом и высокой травой, буйно усыпанной полевыми цветами. Помню  заброшенный Троицкий скит на высоком холме  (первый на Соловецких островах), помню красивое озеро с  прозрачной голубой водой.

Грибная тропа

На четвертый день нужно было уезжать. Оказии на этот раз не получилось, и ребята с биостанции, уже оценившие мою страсть к приключениям, предложили мне такой вариант: они на катере переправят меня через узкий пролив, отделяющий Анзеры от Большого Соловецкого острова.

А дальше  я пешком дойду до местного аэродрома, с которого  летают самолеты  до Архангельска. Так мы и сделали, только оказалось, что дорога до аэродрома совсем нехоженая и её очень легко потерять – а идти надо  было километров десять.

Был июль, в это время на Карельском перешейке грибов (кроме лисичек) еще нет, поэтому я очень удивился, увидев на тропе, заросшей травою, ярко красные шляпки молодых подосиновиков.

Грибов было много, и я набил ими большой полиэтиленовый мешок. Когда он заполнился,  я стал задумываться  – а туда ли я иду со своими грибами.

Но вот впереди показались взлетающие самолеты – кукурузники, похожие на огромных стрекоз…

Так закончилось это чудесное путешествие, одно из лучших в моей жизни.