Труба зовет!

Между тем подходило время отправляться в поход. А шторм все не утихал. Красный скит стоит на берегу большой бухты, куда причаливают круизные теплоходы, и волны там были, конечно, не такие большие и страшные, как в открытом озере.

Но я то ходил на рыбалку и  видел, как разыгралась старушка Ладога, поэтому был уверен, что наш поход не состоится  — ведь до входа в каналы надо было плыть километров десять  вдоль Скалистого берега, о который волны разбивались с таким грохотом, что высадиться на него нечего было и думать.

И каково же было мое удивление, когда наш руководитель – молодая женщина, представившаяся бывшим  капитаном речного судна, объявила, что завтра мы отчаливаем, и нужно получать припасы и походное снаряжение.

Мне было  тогда лет этак  двадцать пять,  и я был, как говориться, не из робкого десятка, но кое что уже понимал, а понимал я, что в такую погоду, да еще с неподготовленной группой  (половина ребят, вообще, ни разу не плавала в лодке по открытой воде) выходить в штормовое озеро не просто рискованно, а смертельно опасно.

Я много плавал по большим карельским озерам и знаю, что там волны более двух – трех баллов не бывает, не было ее и на том печально известном Сямозере, где три года назад погибла группа школьников.

А здесь было не менее пяти баллов – это волна под три метра высотой, да еще с огромными пенистыми гребнями, которые быстро зальют любую лодку. То есть можно плавать в шторм и на такой прогулочной  лодке (наподобие тех, что выдают отдыхающим  в ЦПКО), но при этом надо уметь грести на большой волне и быть  хорошо физически подготовленным.

Экипаж машины боевой

А в моем «экипаже», кроме супруги, имеющей о гребле весьма смутное представление (но зато страдающей жестокой морской болезнью), было две девчонки из знойного Ташкента – Люба и Зарема.

Девушки оказались очень веселыми и очень симпатичными (тогда —  то я и понял, что путешествовать нужно в одиночестве), но в лодке они, вообще, никогда не сидели. А лодка, между прочим, была двухвесельная – и с кем мне прикажете грести в паре при таком раскладе?

Я пробовал переубедить «капитаншу». Но она была непреклонна (по – видимому, надо было освобождать места для следующего заезда) и показывала мне на, относительно небольшие и безопасные волны в бухте (сразу видно, что она командовала именно речным судном).

Самое интересное, что никто кроме меня особых опасений не высказывал – это были глубокие советские времена и все считали, что раз группу выпускают в поход, значит никакой опасности нет (если бы они знали – что ждет их впереди, в «открытом море»!).

Более того, ребята смотрели на меня, довольно таки, снисходительно – вроде бы парень бывалый, а трусоват. В такой обстановке остаться на берегу было просто невозможно, хотя это было бы наиболее разумным выходом.

Кроме того, меня тоже стали одолевать сомнения – а может быть «капитанша» знает какие – то, неведомые мне секреты мореплавания?

Необдуманный поступок

В общем, жажда приключений перевесила доводы неокрепшего разума, и я отправился в поход вместе со всеми (ну не мог же я бросить на произвол судьбы таких замечательных девчонок, как Люба и Зарема).

Я хотел оставить в Красном скиту хотя бы свою молодую жену, ссылаясь на опасности путешествия по бурному озеру и ее морскую болезнь, но она, опасаясь коварных восточных чар Любы и Заремы, тоже отправилась в путь.

Вначале, пока мы пересекали большую бухту,  все было более, менее благополучно, хотя некоторые лодки уже напбрали порядочно воды. Однако воду быстро отчерпали, и настроение у всех было бодрое и веселое, как всегда бывает в начале похода.

Разумеется, немало ехидных шуточек было отпущено  в мой адрес, на капитаншу все смотрели с неподдельным уважением – не послушалась молодого паникера, не побоялась – и вот мы плывем по озеру, и все замечательно.

И тут мы вышли из бухты на открытую воду. Огромные, выше человеческого  роста волны, яростно  налетели на наши лодки и как щепки расшвыряли  их в стороны. Дальше каждый экипаж был сам по себе.  В свисте ветра и реве волн никто никого не слышал.

Я увидел округлившиеся от ужаса глаза своих женщин и понял, что дальше все будет очень непросто, будет настоящая борьба за жизнь.