Гавань спасения

По мере приближения к островам, волны стали все меньше и меньше. Наконец, мы вошли в зону полного штиля – вода была абсолютно гладкая, как огромное зеркало. Я видел такое много раз, но не перестаю удивляться – слишком резкий контраст эта безмятежная гладь представляет с бушующим озером.

Для всех остальных ребят, измученных жестокой  схваткой с ветром и волнами, эта спасительная гавань казалась каким – то необыкновенным чудом.

Но надо было устраивать лагерь, ставить палатки, а плоский остров продувался шквальным ветром насквозь. Мы снарядили экспедицию, чтобы найти хоть какое ни – будь укрытие.

Убежище

И тут нам повезло – на острове оказались подземные финские казармы, построенные в преддверии советско – финской войны 1939 – 1940 годов. Казармы были бетонные и довольно холодные, но они надежно защищали от пронизывающего ветра и мы решили ночевать там.

Надули матрасы, расстелили спальные мешки, сварили суп, достали водку и  походную закуску (слава богу, водки было много) и устроили веселую привальную.

Интересно, что мои «подвиги» были восприняты, как должное – парни не подбрасывали меня в воздух, девчонки не бросались на шею (а вот это было уже обидно). Правда, иногда я ловил на себе их внимательные и весьма заинтересованные взгляды, но что толку – я ведь был, как говорится, «со своим самоваром».

Что касается этого самого  «самовара», то, к моему удивлению, жена, которую укачивало даже в автобусе, на этот раз не проявляла никаких признаков морской болезни – вот что делает с людьми настоящий, неподдельный страх.

Буря не утихала, и мы прожили на острове двое суток. Народ пил водку, крутил романы и играл в карты (на улицу, без крайней необходимости, никто не выходил).

Опять рыбалка

Мне романы были заказаны, а пить водку просто так неинтересно, поэтому я каждый вечер ходил на рыбалку. Надо сказать, что красноперка у подветренного берега, где было совсем тихо, клевала просто здорово

И не какая ни — будь мелочь, а крупная рыба — по триста грамм и более. Правда, с наживкой были серьезные проблемы – черви в тех каменистых местах не водятся.

Однако, я заметил на прибрежных камнях какие – то движущиеся домики из травинок и песка. Я взял один такой домик и разломал его —  внутри оказался жирный желтоватый червяк с крепкой черной головкой.  Это был шитик (личинка ручейника)

Я подумал, что такое угощение должно  понравиться рыбе и нацепил шитика на крючок. Поклевка последовала немедленно и из воды вылетела первая сверкающая рыбина с красными плавниками.  Начался бешеный клев, когда поплавок, едва долетев до воды, резко уходит вниз, в глубину.

Разумеется, мною овладел неудержимый рыбацкий азарт, тот, от которого шумит  в голове и трясутся руки. Наверное, то же самое испытывает удачливый игрок, которому везет в рулетку.

В общем, я два дня кормил жареной рыбой всю команду из двадцати с лишним человек. Может быть, это была самая лучшая рыбалка в моей жизни. Как говорится – «никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь».

Я уже говорил, что за нашим  большим и плоским островом был еще один – высокий и скалистый, где то в полукилометре. Я решил его осмотреть. Капитанша была против, но я её не послушался – сам был «в авторитете».

Скалистый остров

Волны между островами почти не было, и я добрался до «скалистого острова» без особого труда. С подветренной стороны тоже было тихо, я причалил, привязал лодку и стал карабкаться наверх.

Когда я взобрался на гребень скалы, меня обдало ледяным дождем – это были брызги от огромных волн, которые  с оглушительным грохотом разбивались о высокий берег —  они взлетали на высоту пятиэтажного дома.

И тут мне стало по настоящему страшно – я понял, какой смертельной опасности мы избежали. Трудно было даже представить, что еще вчера нас швыряло, как щепки, по этим волнам.

На третий день ветер стих, и мы благополучно добрались до входа в каналы. Дальнейшее путешествие протекало без особых приключений. Помню, что каналы были очень узкие —  иногда весла даже задевали о берег.

Еще помню, что было много белых грибов, но почти все червивые. В общем, нам удалось посмотреть чудесный остров Валам изнутри и увидеть запретные ныне его лесные глубины.

Эти высокие, поросшие девственным сосновым лесом холмы, этот белоснежный моховой ковер под ногами до сих пор стоят у меня перед глазами.

Когда мы плыли обратно, в Ленинград, снова разыгрался шторм, но не такой сильный, как прежде. Теплоход глубоко зарывался носом в волны, я стоял на верхней палубе и с гордостью