Я зашел в купе скорого поезда Санкт – Петербург – Кисловодск и увидел мужчину средних лет, которого провожала жена и две дочери.
Провожающие улыбались, шутили – вроде бы, у них было хорошее настроение.
Мужчину звали Иваном, он оказался спокойным, вежливым и чрезвычайно предупредительным человеком. Помог расположиться, закинул большой и тяжелый чемодан на верхнюю полку.
Его поведение, в наше суровое и неприветливое время, меня даже несколько удивило.
Ехал он до станции Россошь, что в Воронежской области и всю дорогу не слезал с верхней полки, почти ничего не ел, даже чай не заказывал.
В «дорожные разговоры» не вступал, только выходил покурить на больших остановках.
Незадолго до станции Россошь, на перроне, куда я вышел прикупить «бабушкиных пирожков», у нас завязался разговор, в ходе которого выяснилось, что Иван из мобилизованных и возвращается из отпуска на фронт (значит, отпуска им, все – таки, дают).
Надо сказать, что я уже давно хотел поговорить с кем ни – будь из «ветеранов СВО», но представлял я их совсем не такими – еще не забыл ветеранов афганской войны.
И до сих пор не понимаю – как можно сохранить человеческий облик в такой мясорубке, бессмысленной и кровавой мясорубке.
Здесь ключевое слово – «бессмысленной», потому что я родился в далеком послевоенном 1952 году и рос, воспитывался среди людей, пришедших с той войны.
И люди эти были, в большинстве своем, добрыми, честными и светлыми. Сейчас таких уже нет.
Да, многого мы не знаем о нашей теперешней войне, многого в ней не понимаем, и многое нам еще предстоит узнать и осмыслить.
В ютубе рассказывают о скотских условиях, в которых живут солдаты, о том, что там больше пяти дней не продержаться, о заградотрядах и зверствах чеченцев, и, самое главное, об озверевших, обезумевших солдатах, которые покорным стадом идут на убой.
Похоже, что все это не так, или не совсем так. И про это мне говорил человек, который уже полтора года в окопах Я верю, должен верить этому человеку.
Ну, во – первых, он пробыл «на передке» не пять, а пятьсот дней, во – вторых, он едет из отпуска, а нам говорят, что отпусков сейчас не дают.
И, в третьих, я увидел перед собой нормального, вежливого и благожелательного человека. И он не рвал на себе рубаху, не требовал особого отношения, не бросался с упреками и оскорблениями на мирных и благополучных граждан.
Иван вел себя скромно и уважительно, возможно, потому что увидел во мне простое, человеческое сочувствие.
Дальше я перескажу наш с ним разговор о том, как, на самом деле, живут солдаты.
Хочу только подчеркнуть, что речь пойдет о Харьковском направлении, где уже давно идет позиционная война. Наверное, в Авдеевке все по – другому, но я рассказываю о том, что знаю из первых рук.
И прошу понять меня правильно – я убежденный и открытый противник войны и путинского режима. Я уже два года, в свои семьдесят с лишним лет, «хожу под пулями».
Но нам надо знать правду, хотя бы потому что после войны жизнь не закончится и эти «иваны» вернуться с фронта. И от того – какими они вернуться и как их встретят, во многом, зависит наше будущее.