Опять Серега — водолаз
Однако нам, с Борисом предложили очень хорошие места – в Ленинградском отделении Центрального экономико– математического института АН СССР.
Сейчас академия наук влачит жалкое существование на задворках путинской империи, но тогда это звучало гордо, да и аспирантура там тоже была.
Но не все так просто было и в благословенные советские времена. Местное, академическое партийное руководство тоже заартачилось, недовольное нашими «неполиткорректными» фамилиями.
И они тоже хотели… Ваньку — водолаза. А вот это уже подозрительно – ну академии наук то зачем водолазы? Ведь среди выпускников было полно ребят с русскими фамилиями и вполне приличными оценками в дипломе.
Думаю, здесь не обошлось без длинной и когтистой лапы КГБ – Ванька был для них просто идеальной кандидатурой. Глуповатый, недалекий и на все готовый, ради успешной карьеры в чуждой для него научной сфере.
Итак, Серёга зачастил в партком ЛО ЦЭМИ, а наши перспективы казались весьма сомнительными. Но тут уже не выдержал мой отец – он нашел знакомых людей в центральном аппарате ЛО АН СССР, причем прямо в отделе кадров.
И все решилось очень быстро – нас зачислили стажерами – исследователями в ЛО ЦЭМИ, а Сережа Иванов был направлен поднимать университетскую науку.
Только не подумайте, что отец был номенклатурным работником – он был таким же гонимым «инвалидом пятой группы» (графа – национальность в анкете).
Но времена были уже не сталинские, и люди не боялись помогать друг – другу. Хотя помогали и в сталинские времена, но очень редко.
Зато в наши времена люди подписывают ложные свидетельские показания просто так, на всякий случай, чтобы не расстраивать следователя – в этом я имел возможность убедиться на собственном опыте.
Итак, мы счастливые стажеры – исследователи с окладом в сто пять рублей и необозримыми перспективами.
Теперь можно начинать неторопливый, как и положено в мемуарах, рассказ о советской академии наук, точнее о ее гуманитарных подразделениях.
Вы уже поняли, что в такие «общественно значимые» институты люди попадали, в основном, по блату. Вместе с тем, проработав много лет в академии, я пришел к твердому убеждению, что академическая наука сродни музыке и поэзии – здесь надо иметь талант.
Таланты и поклонники
А таланты встречаются редко, очень редко. Вот у нас работало более четырехсот сотрудников, а по — настоящему талантливых среди них было от силы пара десятков человек.
При этом отнюдь не всегда они были на ведущих ролях – большую роль играла национальная и, главное, партийная принадлежность. Скажем, беспартийный кандидат наук не мог быть заведующим лабораторий (только доктор наук), а партийный – мог.
А что же делать остальным – бесталанным? Ну, во – первых, они тоже должны были изображать из себя ученых – писать диссертации, научные статьи и научные отчеты.
Во – вторых, они должны были как – то проводить время – положенные восемь часов на работе – с этим было довольно строго. И время они проводили очень оживленно – бесконечные чаи, разговоры (причем в полный голос) и сплетни.
Иногда, разумеется, имели место и любовные интрижки, но с этим, не буду врать, было дольно вяло. Наверное, малоподвижная научная жизнь не способствует выработке тестостерона.
В общем, работать — читать, писать и, тем более, размышлять о тайнах экономической науки на рабочем месте было совершенно невозможно. Спасала библиотека на первом этаже или большие, длинные коридоры ( нам отдали бывшую школу на улице Воинова).
При этом остальные сотрудники (включая заведующего сектором) смотрели на меня, как на блаженного. Я тоже им очень удивлялся – как можно гонять чаи и трещать языком восемь часов подряд?
Правда к заведующему сектором – профессору Литовке это не относится – он пил исключительно сухое вино и уходил домой до обеда. Да и бывал на работе только три дня в неделю.
Между прочим, Олег Петрович был замечательным человеком – он шел по жизни легко, непринужденно и весело. Таких обаятельных людей я больше не встречал.
Поделитесь своим мнением в комментариях