Время безжалостно и ветераны уходят один за другим… А те, что еще с нами, все больше становятся похожими на живые иконы. Но я ведь знал их сорокалетними, полными сил и устремлений. Какими они были?

Они были разными.   Была Дарья Петровна Половинкина – начальник отдела кадров, фронтовая медсестра,   Она нам была как мама, только та, которая не дома, а на работе. Любила молодежь, всячески опекала и даже покрывала её (опоздания, походы в кинотеатр «Великан» в рабочее время и прочие, совершенно нетерпимые, нарушения социалистической трудовой дисциплины).

Наверное, мы напоминали ей тех парней, которых она выносила из под огня и тех, которых   не смогла вынести. Я хорошо помню, как плакала Дарья Петровна 8 мая 1989 года, когда одна, не в меру демократизированная девица, вместо поздравлений ветеранам войны, предложила почтить минутой молчания жертв апрельских событий в Тбилиси (сейчас эти события – разгон «патриотического» митинга за отделение от СССР смотрятся совсем по другому).

Мне до сих пор стыдно за этот день – я, правда, сказал все, что можно было тогда сказать, но надо было выступить прямее и жестче, гораздо жестче. Мы тогда были все в каком – то либерально – демократическом угаре и даже эти нерешительные слова в защиту ветеранов дались мне очень нелегко. Простите нас Дарья Петровна…

Был Иван Васильевич Котов – герой советского союза, сапер. Ходили легенды о том, как он, в ледяной воде, под ураганным огнем, держал на плече мост, по которому наши войска переправлялись через одну из бесчисленных российских речушек.

Я впервые встретил его в 1969 году (был он тогда заведующим кафедрой экономической кибернетики  ЛГУ). Я увидел уже сильно пьющего, сморщенного человека, поставленного Партией, чтобы наблюдать за развитием этого, весьма сомнительного направления советской науки (кстати, теперь, через сорок лет, я понимаю, что оно было, действительно, сомнительным).

По моему, он ничего не смыслил в этой самой экономической кибернетике, во всяком случае, лекций Иван Васильевич нам не читал. Когда пришла волнительная пора распределения, я, как круглый отличник, со средним баллом 5,000, должен был поступить в аспирантуру – главная мечта тогдашних студентов.

Однако, в аспирантуру взяли другого парня  со средним баллом 3,9, но с хорошей, правильной русской фамилией (сейчас он заведует той самой кафедрой экономической кибернетики). Когда отец спросил Котова (они учились вместе в ЛГУ сразу после войны) – почему так, Иван Васильевич, со свойственной ему простотой, ответил – а нам в аспирантуре евреев не нужно.

Вообще то, у меня мать – Иванова Наталья Терентьевна, но фамилия все равно неподходящая. Однако, я его все равно уважал – потому что фронтовик и герой.
И не то, чтобы Иван Васильевич был ярым антисемитом – просто такая тогда была негласная, но всем понятная партийно–правительственная установка – евреям в советской науке не место.

Почему, не понимаю до сих пор, тем более, что они, все равно, туда пролезли в неистребимом количестве.Однако, пролезть было очень трудно. Мою кандидатскую диссертацию не брали ни в один Совет, даже в родной, при экономическом факультете ЛГУ.

И тут мне, наконец, улыбнулась удача – мой шеф (а, по сути, наставник и учитель) незабвенный Федор Федорович Дидерихс (да, да – из той самой знаменитой дореволюционной музыкальной династии Дидерихсов) защитил докторскую диссертацию.

Он стал одним их главных членов Совета по применению математических методов в экономических исследованиях при экономическом факультете ЛГУ.  А председателем этого совета был, разумеется, все тот же незаменимый Иван Васильевич Котов.

Федор Федорович настоятельно попросил взять на защиту мою диссертацию. Ему Котов не мог отказать. Подошло время защиты и вдруг случилось несчастье – Федор Федорович скоропостижно скончался.

Я был абсолютно уверен, что защита сорвется – разговор то был без свидетелей. Котов мог совершенно спокойно о нем забыть и не портись свою национальную статистику.

Нет, не забыл, защита состоялась – решение Совета 12:0 в мою пользу. Все – таки, был у этих людей какой – то правильный стержень – нельзя предать память достойного человека, и это выше всех партийных установок.